Мой все еще не закончиный фанф про Администратора ("Джон Уик 3") по имени Освальд Кобблпот и Эдварда Нигму.
***
«Эдвард Нигма. Ну что за глупое имя.» - это были первые мысли того, кто проработал здесь уже не первый год, а теперь приходится знакомиться с нелепым новичком. В слух, конечно, он подобный вопрос не задал. Только криво улыбнулся. Точнее – попытался изобразить что-то на подобие улыбки.
А этот длинный стоит напротив стола, заваленного бумагами, и улыбается, как полнейший кретин.
-Что-то еще? – Освальд бросает на Эдварда поверх очков пренебрежительный взгляд, и улыбка меркнет на лице стоящего напротив. Нигма поджимает губы, и поспешно выходит за дверь. Провожая такого сутулого Эдварда взглядом, Освальд ощутил непреодолимое желание закурить.
-Да блять…
Татуированные руки стучат по карманам брюк в поисках пачки с сигаретами, которые кончились уже больше недели назад, а купить новые не были никакого времени. Хотелось снова ругнуться, но стоящий на столе телефон вновь стал разрываться от звонков, и пришлось вернуться к работе.
К концу рабочего дня голова ныла, что, впрочем, было делом привычным. Освальд сложил необходимые папки в портфель с типичной для себя аккуратностью, и, перекинув лямку через плечо, вышел в тускло-освещенный коридор. Даже от этого света глаза болели. Хотелось спрятаться от него подальше, шипя на лампу, как вампир шипит на распятье.
А в участке в это время совсем тихо, будто по ночам не происходит никаких преступлений. Подняв уставшие глаза наверх, Освальд увидел выходящего из кабинета Буллока. Тот, заметив Освальда, ускорил шаг, быстро сбегая вниз.
-Неужели сам мистер Коббл…
-Закрой рот, Буллок, - моментально перебил Освальд мужчину, махнув рукой с чуть удлиненными ногтями, прокрашенными в черный цвет. – Рабочий день окончен, и я смело могу послать тебя на хер.
Откуда-то со стороны послышался нервозный и приглушенный смешок. Освальд обернулся через плечо, мельком успев увидеть Нигму. Тот спешил убраться обратно к себе в морг, лишь бы не попасться под горячую руку. Губы, проколотые пирсингом, тронула тень улыбки. И уже не важно, что там несет Буллок. Освальд его не планировал слушать дальше. Он отмахнулся от него, и быстро вышел из участка.
-Какого черта этот татуированный хер еще здесь? – почесывая не сходящую с лица бороду, спросил Буллок выходящего из кабинета Гордона.
-Сам знаешь, - выдохнул тот, - без него тут все развалится.
И он был тысячу раз прав. Вся система участка держалась на этом молодом гении, а гениев, как известно, всегда ненавидели. Особенно таких нахальных, особенно таких молодых и дерзких. Освальд вобрал в себя все эти крайне раздражающие, и так влекущие к себе, качества.
Он приходил всегда вовремя, не опаздывая, и не задерживаясь, так же, ни на минуту. По нему сверяли часы, без преувеличений. К нему бежали при любой проблеме, ненавидя это, ведь Освальд не поскупится на нелестные высказывания в адрес любого. Потому что мог, потому что знал, что ему за это ничего не будет. Потому что на нем держится все.
Эдвард Нигма… Он, отчего-то, всегда где-то поблизости. Освальд то и дело слышит его сдержанный смешок. Он ловит его боковым зрением, когда тот проходит за дверью, раз пятнадцать на дню, ни разу не заходя в кабинет к нему. Он слышит его шаги, когда выходит за кофе, ощущает запах химикатов, какими пропитался его защитный халат. Он, как тень, всегда рядом, но ближе не подбирается.
-Да… - хотелось снова сругнуться. Рука привычно стала обшаривать карманы, даже на жилете, в поисках заветной пачки сигарет. Пусто! Ведь опять не купил! А телефон снова раздражающе бренчит. Кобблпот поднимает трубку, прикладывая ее к уху, внимательно выслушивая голос на той линии, как замечает, что в кабинет, совершенно беззвучно, входит Эдвард Нигма. А пиджак на нем висит, да и не идет ему этот цвет. Хотелось высказать ему, что он фешн-катастрофа, но Нигма с улыбкой, протягивает Освальду что-то завернутое в зеленую подарочную бумагу, коротко кивает, зачем-то, и быстро выходит за дверь, не произнеся ни слова. Освальд, зажимая трубку плечом, быстро разрывает бумагу, с тенью улыбки глядя на пачку его любимых сигарет.
Нигма, значит? А это имя не такое уж и нелепое.
Читать дальше***
-Один брат ест и голодает, а другой идет и пропадает, - веселый голос Эдварда звучит очень тихо. Сам юноша никогда не заходит в кабинет. Замирает в дверях, порой просовывает только голову, дабы задать ни к чему не привязанную загадку. Потому что хочется, потому что может.
-Огонь и дым, - не отрываясь от бумаг, быстро расписывая там крайне необходимую информацию, отвечает Освальд. Он успевает заметить это лишь на короткую секунду, когда Эдвард с улыбкой кивает, и быстро скрывается за дверью. Кобблпот только хмыкает, и возвращается к работе. День проносится быстро. Как и прошлый, как пронесется и следующий.
Стоя на улице под козырьком, дабы не промокнуть от начавшегося ливня, вновь закурив, Кобблпот дожидается такси. Он должен был быть дома уже десять минут как! Как же он ненавидел, когда все идет не по плану! Раздражение разливалось по телу. Вот бы увидеть сейчас Буллока, вот бы тот снова ляпнул что-то обидное. Освальд бы расквасил ему нос, с особым удовольствием. Но долгожданное такси подъехало к участку, и Освальд, швыряя сигарету прямо на дорогу, быстро заскочил в свой транспорт. Машина тронулась с места. Что-то дернуло Освальда обернуться, и за пару секунд до того, как такси свернет за угол, он увидел, как в дождь выскочил Эдвард Нигма, держа в руке зонтик. Он не раскрывал его, потому что спешил отдать его тому, кто так поспешно уехал. Кобблпот хмыкнул, отворачиваясь, сползая по спинке сиденья вниз. А ведь день казался таким паршивым.
Утром, не опоздав, вновь, ни на минуту, Освальд вошел в свой кабинет, ухватившись взглядом за незначительное изменение в привычном декоре. В углу кабинета, прислонившись к стене, стоял зонт-трость. Ни записок, ни иных посланий, но Освальд знал, что это подарок от крайне загадочного друга.
Утопая в работе, Освальд, тем не менее, то и дело поглядывал на дверь, ожидая увидеть там вновь это худое лицо, с огромными очками на носу, и услышать очередную простейшую загадку.
-Что невозможно удержать и десять секунд, хотя оно легкое, как перышко.
Освальд поднял глаза на просунувшуюся в дверь голову, криво улыбаясь. Нигма, пождав губы, также улыбался, а взгляд его горел от нетерпения. Кобблпот смаковал его ожидание, хоть телефон и разрывался от звонков.
-Дыхание, - прошептал Освальд, и Эд, кивнув, быстро скрылся вновь. Освальд, качая головой, вернулся к работе.
Это становилось таким привычным. Каждый день Нигма задавал загадку, Освальд каждый раз отвечал на нее, и их общение на том прекращалось. И никто никому ничего больше и не должен. Но каждый день Освальд поглядывает на дверь, и ждет, ждет, ждет.
-Эд! Сейчас не до твоих глупых загадок!
Освальд, раскуривая третью за сегодня сигарету, услышал до боли знакомый и такой «любимый» голос. Буллок, что б его драли черти за ногу! Откладывая папку с делом в сторону, Кобблпод подошел к своей двери, беззвучно ее отворяя, прислоняясь к проему боком, скрестив руки на груди. Стало даже любопытно, что там происходит.
Гордон рассматривает какие-то улики, какие ему принес Эдвард. Ссутулившийся, снова, втягивающий голову в плечи, снова. Неужели он не понимает, что это портит его? Он высокий, он статный! Зачем так себя уродовать? О чем они говорят? С такого расстояния можно лишь подсматривать. Нигма нависает над Гордоном, а он тот еще коротышка (Себя таковым Освальд не считал). Джим раздраженно отмахивается, и Нигма тут же шарахается назад. Что-то вновь говорит, а после с улыбкой поджимает губы. Буллок громко (а его слышно всегда), просит того вернуться в лабораторию и помолчать хоть пару минут.
-Ты бы и сам заткнулся хоть на чуть-чуть! – повысив голос, прикрикнул Освальд, с удовольствием отмечая то, как на него уставилось половина участка. Будто у них нет других дел, кроме как глазеть на того, кто итак здесь имеет весьма плохую репутацию. Но какой же кайф смотреть, как краснеет Буллок от негодования, какое же удовольствие видеть эту сталь во взгляде Гордона. Сколько же в нем злости, которую он так умело прячет под личиной якобы хорошего копа. И как же расцветает Эдвард, прижимая к груди улики, коротко кивает и быстро удаляется к себе. Освальд решает поступить точно так же. Изящно разворачивается на носках дорогих черно-белых туфель с шипами, и спешно закрывает за своей спиной дверь. И нет, он даже не пытается слушать возмущение Буллока. Там нет никакого нового набора слов, да и смысл всегда одинаково ясен – скорей бы ты сдох, Кобблпод.
-После тебя, дорогой, - шепчет Освальд, садясь за свой стол. – После тебя.
Прошло три дня. Нигма не заходит.
Освальд выходит из своего кабинета, ловко маневрируя между людьми, которых не очень то и хотел бы сейчас видеть.
-Ты знаешь, где этот загадочный парень? – опираясь одной рукой о стол, но не глядя на того, кто сидит за ним, спросил Освальд, изучая, скорее, потолок, чем детектива Альварес. Он куда интересней Кобблпоту, чем этот ничем не примечательный человек.
-Отойди подальше, Кобблпот. От тебя разит, как он моего деда.
Кобблпот опустил взгляд на детектива, широко улыбнувшись.
-Твоему деду я бы дал прямо в задницу, коль он настолько сексуально пах.
-Да пошел ты!
Усмехаясь, Освальд решил поискать Эдварда в его кабинете. Этот бессмысленный вопрос был обычной разгрузкой. Он, порой, заставлял себя хотя бы пытаться выйти с людьми в контакт. Но они, как и всегда, оказывались такими чувствительными…
-Запись номер шестьдесят четыре.
Голос у Эдварда, все-таки, крайне приятный. Низкий, звучный. Ему бы перестать так зажиматься, и хорошенько покричать, и не важно на кого и как.
Он стоит над лабораторным столом, в своем защитном халате, в защитных очках, поверх своих очков, что смотрится крайне нелепо, и записывает свои заметки, плотно прижимая диктофон к губам.
-Наверное, с таким голосом, ты шикарно стонешь, - негромко произнес Освальд, скрестив руки на груди, демонстрируя, таким образом, не только свои татуировки на них, но и мощные бицепсы. Будто специально потому так и стоит.
Начало разговора он обязан завязать какой-нибудь пошлой подколкой. Обычно после этого разговор и заканчивается. Его посылают куда подальше. А Эдвард смотрит на Освальда во все глаза, раскрывая и закрывая рот, как золотая рыбка, пытающаяся задышать вне воды. Смутился? Перепуган до смерти? Все и вместе, это явно. Кобблпот опускает руки, но зато выставляет вперед свою грудь, так туго обтянутую рубашкой с черным жилетом.
-Расслабься. Это комплимент. Голос у тебя и вправду оргазмичный, - он коротко подмигнул юноше, и, усмехнувшись, вышел за дверь. Работа! Он итак выбивается из графика на целых пять минут. Недопустимая роскошь!
***
Все так привычно. Размерено. По плану. Освальд вновь вливается в это постоянство, выпадая напрочь из реальности, переставая следить за ходом времени. Благо, в плане стоят пункты, когда нужно поесть и поспать, иначе бы свалился прямо за рабочий стол без сил. Вот бы «коллеги» поглумились! А он им такой чести не доставит.
Нигма не заходит больше.
-Сука, - бросил Освальд, не вытягивая изо рта дымящую сигарету.
-Ты это мне? – невозмутимо спрашивает зашедший в кабинет к Кобблпоту за делом Джеймс Гордон. Освальд бросает на него короткий взгляд поверх очков.
-А что? Ряд ассоциаций? Если хочешь, могу и тебя так назвать.
Джеймс, выдыхая, отступает на один шаг назад, а после хмурясь почесывает пальцем свою бровь.
-Ты бы поосторожней с этими высказываниями. Серьезно, Освальд.
-Не помню, когда мы перешли с тобой на такое панибратство, Джи-и-им, - протянул Освальд, смакуя его имя, как сладкий леденец. Джим покачал головой. – Держи, - Освальд протянул мужчине нужную папку с нужным делом. Тому можно уже и уходить, но он подступает к столу ближе, и, опираясь одной рукой, склоняется вперед, понизив голос до шепота.
-Копы уже шушукаются, Освальд. Им не нравится твое обращение. Смотри, чтобы они не решили научить тебя манерам.
Освальд не ведет и бровью, лишь, ухмыляясь, коротко облизывает кончиком языка свои губы, а после, привстав, так же подается вперед к Джеймсу. Тот даже не стремится податься назад. Смотрит, не моргая. Всегда стоически переносит любой пристальный взгляд. Яйца у него, все-таки, железные.
-Пускай, - шепчет Кобблпот, и садится на свое место обратно, возвращаясь к делам. Джиму только и остается, что молча выйти. Должно быть ему сладко будет спаться сегодня с мыслью, что он хотя бы предупредил.
-Сука! – снова воскликнул Освальд, отпихивая от себя стопку с делами. Он поднимает взгляд на закрытую дверь, и прислушивается. О чем те пончикоеды шушукаются? Что они, черт возьми, задумали? Он, само собой, не боится. Если потребуется, он и ударить может. Да и пистолет в верхнем ящичке стола не только для красоты и крутости здесь. Его больше беспокоит то, что они своим вмешательством могут нарушить его планы, а он НЕНАВИДЕЛ, когда нарушают планы! И, что еще более важно, как бы его не лишили работы. А она ему нужна. Он это место так просто не отдаст! И почему, черт возьми, Нигма не заходит больше?!
Взгляд падает на зонт, так и стоящий в углу кабинета. Дождя с той ночи больше не было. Зонт теперь постоянно напоминает о том, что могло бы быть, если бы Эд выбежал тридцатью секундами ранее, и заговорил с ним. Если бы заговорил, конечно.
Освальд, сняв очки, помассировал закрытые веки, после вышел из-за стола, и потянулся. Все тело затекло и нуждалось хоть в короткой разминке.
Стул задвинуть ближе ко столу, дабы освободить побольше места. Размять шею и плечи, и рухнуть вниз, опираясь о пол двумя руками, моментально начав отжиматься. Сначала на двух руках, после на одной, попеременно. Не с рождения у него такие мышцы. А покрасоваться ими Освальд всегда любил.
После опор вновь на руки, сделав пару упражнений из йоги. Особенно его любимое, от которого моментально спадает всякое мышечное оцепенение – поднять пятую точку к солнцу, подбородком пытаясь достать до груди. В этом положении прекрасно видно то, что происходит ЗА твоей пятой точкой. Именно тогда-то Освальд и заметил разрумянившееся от смущения лицо любителя загадок. Он стоял за едва приоткрытой дверью и подсматривал.
Освальд сделал вид, что не заметил его. Опустился на колени, все так же спиной к двери, и выставляя вперед свою попу, обернулся через плечо на Эдварда. А тот смотрит строго на его задницу, смотрит во все глаза.
-Я не музей, - выдал Освальд – Трогать не запрещается.
Нигма дернулся, стал быстро озираться по сторонам, словно пытаясь найти место для своего отступления, а после попросту сорвался с места, убегая прочь. Кобблпот, на удивления самого себя, залился смехом, заваливаясь на бок. А день то задался.
***
Том Доггерти. Да кто это, бля, такой?
Освальд смотрел на папку с делом новенького работника, изучая подушечками пальцев напечатанное имя на жесткой бумаге. Доггерти. Том. Простейшее имя, даже скучное, но, почему-то, застревает в мозгах, как надоедливая песня из рекламного ролика. Доггерти. Доггерти. Доггерти.
Открыв папку, Освальд взглянул на фото того самого детектива.
-Более мерзкой рожи я давно не видел, - в слух выдал Кобблпот, и тут же поднял глаза, уловив мелькнувший силуэт Буллока за его дверью. – Ну, кроме этой бородатой.
Такие уж правила – ознакомиться со всеми личными делами новых работников. Нужно поднять всю информацию, что имеется на него. В участок не берут не проверенных личностей. И какая бы темная история не была бы там в их прошлом, капитан все равно примет на работу. Потому что не хватка рабочей силы, потому что в Готэме полицейские мрут чаще, чем выпускаются из академий молодые и полные надежд студенты.
Искать материал на Доггенти было крайне утомительно. Лучше бы поработал с чем-то другим, более интересным и информативным.
-А хотите загадку?
Голос Эдварда заставляет Освальда оторваться от работы. Неужели Нигма снова пришел к нему? Он его не видел больше недели, после той разминки кверху попой. Но Эд не стоит, просунув только голову в дверной проем. Голос доносится откуда-то издалека. Так он еще и с другими заигрывает своими загадками?
-Ты серьезно думаешь, что мне интересны твои детские загадки? – усмехается кто-то таким нахальным голосом.
-Нет, видимо. Но загадки позволяют, - оживленно и с улыбкой в голосе продолжает Нигма.
Слушай, отвяжись, очкарик.
-Нет, ты явно не понял, - перебивают его вновь. – Говорю для тупых. От.ва.ли.
Освальд отъехал на своем стуле назад, царапая пол металлическими ножками, и стремительно вышел за дверь, не отдавая себе отчета, что сжимает одну руку в кулаке.
Нигма, прижимая папку к груди, втягивая голову в плечи, торопливо мелким шагом уходит в сторону лаборатории, а в спину ему летят усмешки со стороны..? А кто, собственно, этот ублюдок?
Освальд прищурил оба глаза. Ну конечно! Доггерти!
Кобблпот подошел к нему почти вплотную. Доггерти стоит в окружении своей «свиты». Как в старшей школе, ей богу! И когда он успел обзавестись такой обширной компанией?
-Томми, - с улыбкой заговорил Освальд, с трудом разжимая зажатую в кулаке руку.
Доггерти опустил взгляд на подошедшего татуированно фрика. Именно так он окрестил его в мыслях. В слух пока подобное не высказал. Пока что.
-Детектив Доггерти, - исправил он Кобблпота.
-Да пох, - шмыгнув носом, небрежно бросил Освальд. – У тебя в делах есть весьма неприятная ошибка. Мелочь, конечно, но мне нужно задать Вам пару вопросов.
Доггерти отмахнулся, с улыбкой переведя взгляд на свою свиту.
-А мне то что с того?
-А с того, - продолжил Освальд, - что Вы вряд ли убили ту шлюху шесть лет назад, а в делах написано, что…
Доггерти схватил Освальда за плечо, отталкивая от себя.
-Закрой рот, - процедил он сквозь стиснутые зубы, и Освальд тут же приподнял бровь. – Пошли, покажешь свою шлюху.
-Меня такой фразок как-то в постель затянули, кстати - хмыкнул Освальд, отбрасывая руку Доггерти со своего плеча, и, развернувшись, быстро ушел в свой кабинет. Томас двинулся следом.
-Ну и что за шлюха? – раздраженно, пусть и тихо, начал Доггерти, подступая к столу. Освальд, пропустив детектива вперед, затворил за ним дверь, тихонько взял зонт-трость, что стоял у стены, зажал его двумя руками, как биту. А после коротким кашлем привлек к себе внимание. Доггерти обернулся, и зонт впечатался со всей силы ему прямо в нос. Кровь из него брызнула почти моментально. Освальд поставил зонт на место, и отошел к двери.
-Ты…. ОХЕРЕЛ?! – завопил Доггерти, кинувшись на Кобблпота. Он схватил его за грудки рубашки, приподнимая над полом. Освальд встал на носочки своих ботинок, обвивая пальцами кисти рук Тома, совершенно нахально улыбаясь. – Какого черта?!
Кобблпот пожал плечами.
-Рожа твоя бесит, - ответил он.
Доггерти холодно рассмеялся.
-Рожа, значит? – с улыбкой переспросил он, и Кобблпот кивнул. – Рожа…
Доггерти со всей силы треснул своим лбом по лбу Кобблпота, из-за чего очки в тонкой оправе слетели на пол.
За считанные секунды в голове пронеслось столько мыслей, но громче всех была только одна: «Какого черта я вообще это сделал»?
Зачем вышел из кабинета, нарушая привычный распорядок дня? Зачем заговорил с этим детективом? Зачем позвал в кабинет, взял зонт. О чем он вообще думал в этот момент? За плечами ведь нет никакой подготовительной школы бойцов! Ну да, следит за фигурой, порой ходил в тренажерный зал, но драться то никогда не учился! Так какого черта включил в себе, вдруг, бойца? Неужели из-за…
Перед глазами все поплыло. Глупо вышло, конечно. Но Доггерти сам напросился. Не стоит ему так обращаться с его странным загадочным другом, который так красиво улыбается. Зажато, нелепо, но красиво, черт возьми!
Освальд и не понял, что лежит на полу. Голова у Доггерти просто каменная. Вряд ли он ей часто думает. Скорее она у него только для того, чтобы колоть орехи и чужие черепа.
Кто-то кричит, вот только кто и на кого? Вроде бы на Доггерти. Вроде бы даже отчитывают его. Неужели даже отстранят? Может и уволят? Тогда не зря он его зонтом приложил! Оглушил бы он Доггерти, уже ЕГО бы… Ну уволить не уволили бы, но зарплату бы определенно урезали. А так он умело сам свалился на пол, почти отключившись. В голове просто какой-то сумбур… Глаза ни на чем не фокусируются.
А за плечи кто-то хватает, даже помогает сесть.
-Ты живой хоть?
Освальд поверить не может, что эта бородатая морда Буллока может смотреть с таким беспокойством. Кобблпот кивает на его вопрос, именно сейчас решив проглотить колкое замечание в его адрес.
Буллок треснул Освальда по плечу, и обратился к кому-то еще, кого Кобблпот не видит. В глазах все равно нет четкого фокуса.
-Как оклемаешься – зайдешь ко мне в кабинет.
Это голос точно капитана. И вправду, как в старшей школе. А Освальд ненавидел старшую школу! Всем ведь так и хотелось посмеяться над коротышкой с торчащими в разные стороны ушами!
В руки вкладывают что-то. Освальд опускает на них глаза, и видит свои очки, которые сверху накрывают длинные пальцы. Освальд поднимает глаза по руке кого-то все выше и выше, цепляясь за чуть зеленоватые глаза, спрятанные за стеклышками очков. Глаза эти нездорово блестят, а вот губы растягиваются в улыбке, как у Чеширского кота.
-Поужинаете со мной? – резко выдает стоящий перед Освальдом на коленях Нигма, и краска моментально сходит с его лица. Кобблпот натягивает на лицо свою самую похабную улыбку, и, ведя бровью, согласно кивает. Нигма расцветает от счастья, быстро вскакивает на ноги, и уносится из кабинета. Даже не помогает встать, а просто убегает. Растерялся должно быть.
-Да я гребаный рыцарь, - шепчет про себя Освальд, и вновь заваливается на спину, закрывая лицо двумя руками. – Какого хера я творю?
***
Ужин. С Эдвардой Нигмой. С этим странным любителем загадок? Где он свернул не туда?
Нигма обаятелен, притягателен, да сексуален, черт его возьми! Но ужинать? После нескольких десяток отгаданных его загадок? После того, как заступился за него, и чуть не лишился работы? (Ох и отчитали Освальда ха ту выходку с Догерти!) Хотя, за последнее ему не только ужин должны были предложить, но и сыграть свадьбу. Никогда Освальд не замечал за собой такого героизма, а тут вдруг… Неужели Нигма и вправду ему интересен? Неужели все дело в его глазах? Они у него, черт возьми, великолепны!
Освальд сам себя не узнавал в зеркале, когда примерял рубашку за рубашкой, дабы выглядеть на ужине как никогда сексуально. Он и не думал, что может так улыбаться.
А Эды, должно быть, идет легкая растрепанность. И по утрам, сонный и немного помятый, он будет даже более сексуален, чем в том нелепом, не идущем ему, костюме.
Кобблпот выбрал темно-зеленую рубашку (не отдавая себе отчета в этом), что не застегнул до самого горла, черный пиджак, брюки, что идеально облегают пятую точку, повесил побольше цепей на ремень, ну и ботинки с платформой повыше. Навести марафет на голове, подвести глаза, подкрасить ресницы для выразительности взгляда, выкурить пару сигарет, дабы успокоить нервы, и отправиться по названному адресу.
А живет Нигма совсем близко. Можно и пешком пройтись, но Кобблпот не любил пешие прогулки. Потому такси и три минуты поездки с поющим арабом водителем. Начало уже не задалось.
Поднявшись по старой лестнице до нужного этажа, отыскав металлическую дверь, Кобблпот постучал трижды. Сердце, глупое, все никак не успокаивалось. А ведь мог бы сейчас сидеть дома и работать, или напиваться в компании себя любимого. Но нет. Собрался на свидание…
Дверь распахивается, и на пороге возникает цветущий Эдвард Нигма. Освальд с трудом сдерживает свою улыбку, но блеска во взгляде не спрятать. Нигма сегодня просто совершенен.
Никакого дурацкого висящего на плечах пиджака, только рубашка и чуть ослабленный галстук. Да и на своей территории он выглядит не таким зажатым.
-Ты как раз вовремя, - с улыбкой произносит Эдвард, пропуская гостя в свою квартиру.
Приятный полумрак, глупая, светящаяся стрелочка у стены, стол у огромного окна, и пахнет так аппетитно. В животе что-то жалобно заскулило, и Освальд прикрыл его рукой. Нигма, благо, ничего не услышал (или же, тактично, промолчал).
-Присаживайся. Курица почти готова, - отодвигая стул от стола, приглашая за него сесть Освальда, произнес Эд, но Кобблпот не двигался с места.
-Ты ничего не сказал по поводу моего прикида, - разведя руки в стороны, несколько возмущенно произнес Освальд. Эд тут же выпрямился, упираясь обеими руками о спинку стула, и широкая улыбка вспыхнула на его таком худом лице.
-Мне нравится цвет твоей рубашки.
-Что ж. Значит пиджак здесь лишний, - и Кобблпот сбросил его с себя прямо на пол, внимательно следя за тем, как меняется выражение лица Эдварда. Улыбка меркнет, губы размыкаются. Он, отчего-то, несколько нервозно сглатывает, цепляясь за спинку стула лишь сильней. Это заметно по тому, как побелели его костяшки.
-Я осмотрю твое жилище, не против? – невозмутимо спросил Освальд, по-хозяйски отправляясь в изучение личного мирка Нигмы. Кровать. Большая. Нигма довольно высокий, и явно любит спать раскинувшись во весь свой рост. Что-то подсказывало Освальду, что на этой кровати вряд ли побывало много любовниц или любовников. Это похоже на место сна и только. Покрывало в клеточку Освальду понравилось. Понравилось и то, что Эд следует попятам. Он только сейчас кажется таким высоким. Не сутулится, не втягивает голову в плечи. Совершено спокоен, полностью уверен в себе, потому что на своей территории.
Проведя рукой по мягкому покрывало, Освальд сменил траекторию, и направился в сторону прикроватного столика. Его содержимое было интересно мужчине.
-Может вина? – спросил Нигма, стоя со спины так непростительно близко. Кобблпот развернулся через плечо, и вновь отметил про себя, как смотрит на него Эдвард. Как темнеют его глаза за стеклышками очков. В них будто пробуждается что-то. Зловещее, затягивающее в свой омут, вязкое, но такое влекущее. Кобблпот подошел к Эдварду почти вплотную, и, отметив, что тот не делает и шага назад, пронзая своим взглядом сверху вниз едва ли не до позвоночника, не останавливался. Освальд прижался своей грудью к груди мужчины, ухватившись пальцами за его галстук.
-Может меня?
А завтра в участке Нигма будет вести себя привычно забитым. Будет отвешивать всем неуместные загадки, доводя, вновь, пожалуй всех, но не того, кто сидит на телефоне почти все рабочие часы, кто разбирает дела по сотому разу, и кто курит так, что вряд ли доживет и до сорока. Завтра и Кобблпот будет так привычно отрешен и раздражен, но не с тем, кто заглянет к нему на минуту, чтобы поздороваться, и при закрытой двери мягко поцеловать прямо в губы. И пусть от него так неприятно пахнет табаком, пусть пирсинг мешается при каждом поцелуе, Эдварду Нигме будет казаться завтра, что это лучший поцелуй в его жизни. Даже не этот, самый первый, а тот. Потому что у них появилась общая тайна, о которой никто в участке ни за что не узнает. Потому что после работы им есть куда возвращаться и к кому, потому что никому не захочется больше засиживаться допоздна. Но это будет завтра. Утром Освальд успеет отметить и то, что Эдвард ведет себя не так, как вел вечером и ночью. Привычней. А вечером в нем что-то пробудилось, вылезло из темноты его глаз, заполняя всего его без остатка, управляя им, будто невидимая сила. Но это будет утром. А сейчас…
Сейчас Нигма рывком расстегивает рубашку на груди Освальда, наслаждаясь тем, как похабно и резко тот выдохнул, размыкая губы. Ему нравится эта тьма во взгляде Эдварда, а Нигме нравится то, что на груди у Освальда лишь одна татуировка в виде звездочки, а все остальное не тронуто. Нравится и то, что на сосках пирсинг, к нему было так приятно припадать губами, пока Освальд цеплялся за волосы Эдварда, стягивая их у корней.
Из духовки пахнет подгорающей курицей. Совсем скоро начнет сигналить пожарная система безопасности квартиры, но пока Эдвард мягко укладывает Освальда на кровать, припадая губами к звездочке на его груди.
-Эд, - с жаром шепчет Освальд, опираясь рукой в его плечо и заставляя приподняться. – Я мужчина.
Эдвард удивленно смотрит на Освальда поверх чуть покосившихся очков.
-Что? К… к чему ты… Я, как бы, вижу, что ты…
-А с мужчинами, - продолжил Освальд, - можно не церемониться, как с барышнями. Если хочешь швырнуть на кровать – швыряй. Хочешь выпороть – пори. Я не хрупкий, - улыбнулся Освальд. – Можешь пожоще.
-Но я… я не думаю…
И тьма во взгляде Эдварда словно отступает. Освальд, выдыхая, переворачивает Эдварда на спину, усаживаясь на его бедра, и снимает с себя рубашку, дабы ничего больше не мешало. Эд смущенно улыбается, нерешительно тянется рукой вновь к груди Освальда. Тот ловит его руку и прижимает ее силой к своей груди.
-Не робей.
А ведь минуту назад он сам распахнул его рубашку, он сам целовал его соски, а теперь снова зажимается? Как же сорвать с него это оцепенение?
Садясь ровнее прямо на бедра Эдварда, широко разведя ноги, демонстрируя то, как идеально облегающие брюки подчеркивают естество, Освальд немного заерзал на естестве Нигмы, и с губ того тут же сорвался стон. Реакция его организма пошла практически мгновенно, и Кобблпот приступил к избавлению мужчины от рубашки. Долой все то, что закрывает его тело. Кожа у Эдварда теплая. К ней приятно припадать губами и скользить подушечками пальцев. Приятно ощущать, как рвется из груди его так сильно волнующееся сердце. Приятно чуть помассировать его, словно успокаивая, как расшалившегося ребенка. Освальд понимает, что Эд еще слишком не испорчен, даже наивен. Понимает и то, что с ним нужно сейчас мягко, как с нежным первокурсником. Но Эд начинает стонать более низким, утробным голосом, и, улыбнувшись так, что обнажил едва ли не 32 зуба, сменил позиции, переворачивая Освальда на живот, рывком стягивая с него брюки вместе с бельем. Рыча, он впивается губами в его упругую ягодицу, но Освальд сдерживается и не кричит. От внезапной смены полиции и от резкой боли в мягких тканях. Он только цепляется за одеяло до побеления костяшек, прикусывая губу, мысленно умоляя продолжать. Неужели этот робкий ботаник на деле такой смелый? Неужели именно он его и…
Нигма приподнимается выше, усыпая лопатки и шею поцелуями, а длинными, такими бесстыжими пальцами, вторгается между ягодиц Освальда, зловеще усмехаясь каждый раз, когда Кобблпот, вздрагивая, начинает стонать все громче. Снял, называется, робость со «студентика»! Сам и не заметил, как Эд просто вошел в него, и начал двигаться. Неторопливо. Осторожничает! Но языком вытворяет такое распутство! Языком он вылизал всю шею Освальда, мочку его уха, спину, доводя Освальда до стона только этим. Уже сердце Кобблпота непослушно рвалось из груди, заставляя голову кружиться лишь сильней.
А после стон сменился криком, когда Эд вошел на полную длину, и стал двигать бедрами более ритмично, чуть быстрее начального ритма. Нигма стонет так сладко! Его низкий голос ласкает слух, заставляя кончить лишь от него. Но Освальд держится, растворяясь в этом удовольствие. В том, как он нежен сейчас, в том, какой он оказался тяжелый, и как наваливается со спины, как дышит с жаром прямо на ухо. Освальд обернулся через плечо, и Эд тут же поймал его губы своими в страстном поцелуе. Оба одновременно застонали. А после Освальд уткнулся лбом в подушку, Эд уткнулся в плечо Освальда, ускоряя движение бедер, понимая, что добирается до пика удовольствия все быстрей и быстрей. Нужно сделать это жарче! Нужно довести и себя и Освальда до крика, но вместо этого рычит. Замирает, ощущая, как задрожал под ним такой дерзкий и неподступный Освальд, что так сладко стонет сейчас, срываясь в бездну удовольствия вместе с ним.
Курица пропала, вино так и не открыли, десерт так и не выложили на тарелки, забыв о нем до утра. Сейчас Эдвард лежал на боку рядом с перевернувшимся на спину Освальдом, что с тенью улыбки так глубоко дышал, положа руку себе на татуировку звездочки и любовался тем, как очаровательно вьются волосы у Эдварда, когда он так растрепан. Завтра будет все иначе. Завтра Освальд будет думать вновь, куда свернул не туда, что отдался этому ботанику. Будет думать о том, почему Эд ведет себя, как два разных человека. Завтра и Эд осознает, что сделал это с мужчиной, и что это, ведь, не правильно. Но пока они слушают писк пожарной системы, и улыбаются друг другу, как влюбленные дурачки.
Продолжение следует.
Автор артов: twitter.com/takuyasaeki_/status/113009208460875...